Скромные размышления нескромного человека… - Знаешь, почему в мире существует любовь? Я отрицательно покачала головой. Мне было больно совершать какие-либо физические движения, и поэтому я сделала это мысленно. Я знала, что человек сидящий напротив, меня понял. Он всегда меня понимал, но никогда никаким образом этого не показывал. Тем не менее, я считала необходимым хоть и мысленно, но отвечать на заданные им вопросы, которые, впрочем, никогда не требовали от меня никакого ответа. Он молча опустил голову, затем посмотрела куда-то вдаль. Я размышляла над ответом на поставленный вопрос. Однако мой мысленный ответ уходил в пустоту, единственным моим собеседником в данный момент могла быть только тишина, потому что того, кто сидел напротив, уже давно здесь не было, его не было здесь уже целое тысячелетие… - Коммандер, каковы будут приказания? – из радиорубки послышался взволнованный голос пилота. Я не могла видеть его лицо, но всё-таки могла точно определить, что он был растерян и крайне напуган, но с чего бы здесь взяться панике? Спустя секунду, тот же голос осторожно переспросил: - Что-то не так, коммандер? Мы можем надеяться на подкрепление? Было сложно признаться себе в том, что я совершенно не понимала, о чём он говорит, но постепенно до меня начал доходить смысл происходящего, и вся последующая вереница событий в медленном танце стала поочерёдно высвечиваться в моём сознании. Чётко мыслить мешал воздух, казалось, он загустел и стал напоминать липкую на ощупь жижу, от которой разило непониманием и безучастностью. Дышать было трудно. - Разомкнуть звено, Третий и Шестой идут впереди, Второй остаётся замыкающим, - надорванным голосом командовала я, причиняя себе жгучую боль в области диафрагмы, - Стрелкам занять свои позиции. Да пребудет с вами Сила, ребята. Еле различимый шёпот последних слов казался чужим. Но он был необходим, нельзя было отправлять ребят на смерть, не обнадёжив их на долгую и счастливую жизнь. От потери контроля над ситуацией меня спасало только то, что я шла следом, в ту же самую пропасть, навстречу той же самой волне… - Ты любишь животных, дочка? Очнувшись, сквозь туман я увидела холодное небо Хота у себя над головой. Я стояла в нескольких метрах от загона транспортирующих животных, недалеко от повстанческой базы, снег слепил глаза так, что мне было больно смотреть. Рядом со мной стоял пожилой повстанец. Он поглаживал длинную шерсть снежной ящерицы и что-то говорил: - Знаешь, дочка, тоон-тооны смирные существа только надо знать несколько хитростей в обращении с ними… Голос пожилого повстанца становился всё тише и дальше от меня, однако это меня совсем не волновало, потому что я знала, что я ЛЮБЛЮ животных и, что никакое зло на свете не сможет разрушить этот хрустальный мир одного единственного момента… - Цельтесь ровнее, не разбредаться. Шестой, Первый – обходим слева! – из последних сил я пыталась подавить в себе панику, нельзя было допустить того, чтобы она помешала довести начатое до конца. Я должна была что-либо говорить в радиорубку, чтобы поддержать своих ребят, но слов не было, мыслей тоже. А ведь было столько всего, о чём я могла поведать в радиорубку, да хотя бы о повадках тоон-тоонов, особого значения это не имело. Кабину трясло неимоверно… - Вот и я тоже не знаю. А всё потому что любой ответ будет заранее ложным. - Он сидел напротив, спиной ко мне. Ветер трепал складки его чёрной мантии, но об этом знала только я, он не мог знать про ветер или даже про то, что я мысленно отвечаю на его вопросы. Он просто говорил, а я просто слушала. И единственной разницей было только то, что он находился рядом, а не на другом конце пустыни. - Ты веришь в ненависть? Люди часто не верят в любовь, но всегда верят в ненависть. Почему не наоборот? Что угодно могло свести меня с ума. Но я не думала. Не хотела и не старалась, я только лишь выполняла то, что велела мне Сила, но велела она невозможного. Напротив меня стоял человек с лайтстаффом. Два красных клинка не многозначно горели, иссушая падающие на них капли ночного дождя, а тёмно-лиловое небо ждало часа, когда ему придётся вершить суд ещё над одной неприкаянной душой. - Я ненавижу тебя, Сила. Ненавижу! На заброшенной верфи было тихо, только жужжание саберов и дробь дождевых капель о металлическую поверхность. Это были последние мгновения, когда всё ещё можно было предотвратить. Они тянулись долго, очень долго… Любила ли я его? Не знаю. А имеет ли этот вопрос смысл? Имеет ли вообще какой-нибудь смысл вопрос, который не предполагает какого-либо ответа? Почему мы любим, для чего мы любим, зачем и почему мы ненавидим – это ли те самые вопросы, без ответов на которые мы не сможем обойтись? - Я не верю в любовь. Зато я верю в ненависть. - Я не верю в любовь. Я ни во что уже не верю!!! Активация мечей, улыбки смертников на детских лицах, слёзы дождя на губах и безумная, безумная и ещё раз безумная пляска красно-фиолетового урагана, несущего смерть и облегчение, ощущение чистоты и покоя, песню тишины как бывает всегда после грозы… Что значит свобода выбора? Что значит выбор между ненавистью и любовью? Не помню. Знаю только то, что я чувствовала в определённые моменты своей жизни. Я ненавидела свой корабль, когда ничего не могла поделать с управлением во время падения. Я ненавидела жизнь, когда она отбирала у меня тех, до кого ещё не добралась смерть. Я ненавидела всё живое, когда не могла ничего изменить. Я любила желание жить, когда не хотелось умирать. Я любила свой меч за то, что он существует и за то, что в битве я не одна. Я любила ветер за то, что… впрочем, я всегда любила ветер. А нужно ли думать, когда есть силы победить, но нет сил вынести победу? Стоит ли думать вообще, когда поверженный тобой враг умирает у тебя на руках, враг, которого возможно любишь, а возможно ненавидишь. Смешанное чувство. Чувство, которое я испытала, когда мой враг, умирая у меня на коленях, напевал мне старую позабытую песенку: Freedom of choice, oh freedom of choice -
Механизированный отсек цилиндра со стерильной капсулой выехал наружу из мед-камеры. Медицинские дроиды перехватили капсулу и осторожно поместили в специальное углублении в стене. Створки капсулы раздвинулись и, сквозь внутреннюю прозрачную капсулу можно было увидеть лицо спящей девушки, её ресницы дрожали. Дроиды осторожно вынимали тело из прозрачной капсулы, сверяясь с электронными показателями на экранах. За стеклом за процедурой наблюдали два офицера: - И долго она была в этом состоянии? - Не знаю точно, но, тем не менее, приборы показывают, что она вышла из состояния комы и в скором времени придёт в сознание. - Это большая удача, что нам удалось спасти её. Она была на волосок от смерти, когда имперцы сбили её корабль. Она командовала отрядом пилотов проводивших налёт на имперский разрушитель. - Кого-нибудь ещё из пилотов удалось спасти? - К сожалению, нет. - Распорядитесь чтобы, как только коммандер Хеллсинг придёт в себя, её представили к награде за удачное проведение правительственной миссии. - Есть, сэр… Helga |
